– Коллеги, как и когда вам поступило приглашение временно уехать работать на новый проект?

– Денис Буланов (далее Д.Б.). В прошлом году, когда вся нефтегазовая отрасль столкнулась с экономическим кризисом и падением объемов производства, у СПД освободилась часть ресурсов, в том числе и человеческих. В этот момент от специалистов из концерна «Шелл» при участии коллег из департамента по персоналу СПД поступило приглашение о таком обмене опытом. Я и Роман вместе с другими коллегами решили попробовать с условием возвращения в СПД после бурения первой поисковой скважины на Гыдане. Мы прошли собеседования, и нас приняли на работу в новую компанию «Газпромнефть-Аэро Брянск», теперь она называется «Гыдан Энерджи» (в ПАО «Газпром нефть» – проект «Енисей»). Так мы стали сменщиками на позиции руководителя участка поисково-оценочного бурения.

– Какое первое впечатление от условий полуострова? Климатических, в первую очередь.

– Роман Орлов (далее Р.О.). Это ни с чем нельзя сравнить. Абсолютно уникальная арктическая природа, полное отсутствие растительности, полярная ночь длиной в три месяца, метель и бураны. Буран – это когда у тебя заносит снегом не лестницу вагона, а весь вагон. Даже если температура не ниже минус 30 градусов, то высокая влажность и ветер в 20 м/с делают нахождение на улице в зимний период невыносимым. Это доставляет много проблем и людям, и технике. Наши первые вахты выпали на этот, самый сложный в году сезон.

Месторождение на Гыдане сейчас состоит из двух небольших вахтовых поселков на расстоянии около двух километров – самой буровой установки вместе с городком и базой берегового снабжения, которая находится непосредственно на побережье и служит транспортным узлом и местом хранения для оборудования. Ежегодно в августе-сентябре на базу завозят полный объем оборудования и запчастей для буровой, инертные, горюче-смазочные материалы и многое другое на год вперед. В каждом городке работает примерно по 100 человек. И все это полностью подчинено природным условиям: остановка рабочего процесса из-за непогоды – обычное дело.

– Д. Б. Тяжелые климатические условия Гыдана можно проиллюстрировать лишь одним фактом: из-за них после первой же вахты буровая бригада уволилась в полном составе. Помню, как однажды вышел из вагона в столовую и не смог дойти из-за сильного бурана, пришлось вернуться за очками – такими, как у сноубордистов. По сравнению с Гыданом Салым – настоящая зона комфорта. Там совершенно все по-другому: другая компания, другая специфика… По сути, мы с Романом отчасти выполняли функции филд-менеджера, с нуля выстраивая коммуникации и культуру внутри только что созданной компании.

– Что входило в ваши должностные обязанности? С какими сложностями вы столкнулись?

– Д. Б. Основной задачей было внедрение и контроль выполнения технологических стандартов и стандартов безопасности совместного предприятия. Основная зона ответственности – организация процессов реагирования на различных чрезвычайных ситуаций (ЧС), контроль за скважиной (Well control) и внедрение культуры безопасного производства (КБП). Конечно, мы курировали и сам процесс бурения, фокусируя внимание на контроль соблюдения программы по бурению, согласованной между «Гыдан Энерджи» и компанией-оператором «Газпромнефть-ГЕО».

– Р. О. С точки зрения администрирования процессов сложность заключалось в «многослойной» структуре управления: совместное предприятие «Гыдан Энерджи» выступает недропользователем месторождения, «Газпромнефть-ГЕО» – оператором, компания ИГС – предоставляет интегрированный сервис по бурению, а компания НЭУ является буровым подрядчиком. То есть, чтобы внести изменения в работу буровой бригады, нужно было пройти два, а иногда и три этапа согласования. Сначала это очень тормозило работу, но потом процессы были отлажены, а коммуникация стала гораздо эффективнее.

Работу осложняло и то, что наша буровая установка для глубокого разведочного бурения не была предназначена для этих климатических условий. Этим во многом объяснялось отставание в графике бурения. Но в мае, когда погода улучшилась, мы начали бурить быстрее и выравниваться по графику.

– С чем еще, работая на полуострове Гыдан, вы столкнулись впервые в своей карьере?

– Д. Б. Например, как я уже сказал, нам нужно было с нуля наладить работу всего персонала месторождения в случае любого вида ЧС. Одним из сложнейших вызовов в течение всего года стала организация реагирования на возможный разлив нефти. И это нужно было сделать за 4 недели. Для продолжения работ в летний период мы должны были доказать, что сможем в любой момент остановить разлив нефти. Месторождение экологически очень уязвимо: оно находится между двух рек, которые тут же впадают в Карское море. Основная подготовка к аудиту выпала на мою вахту, и я собрал кризисный штаб и организовал реагирование по тому примеру, который действует в СПД. Если коротко: мы поделили всех сотрудников, не входящих в штаб ЧС, на четыре отряда, каждый из которых в случае ЧС по команде выполнял строго определенные действия в определенном месте.

– Р. О. Также в любой момент мы должны были быть готовы к эвакуации сотрудника по медицинским показаниям, даже если это не травма в результате происшествия. Здесь, на Салымских месторождениях, при необходимости мы всегда можем обратиться к специальным службам, и нам оперативно помогут. Там реагирование аварийно-спасательных служб может задержаться на сутки или даже неделю из-за нелетной погоды. На Гыдане всегда нужно быть готовым решать любую проблему собственными силами.

– Д. Б. Аналогичную работу мы провели в отношении совершенно нового для нас риска возникновения ЧС – выброса сероводорода. Это газ, который достаточно вдохнуть пару раз, чтобы погибнуть. У нас был прогноз от геологов, что в разрезе возможно наличие сероводорода, и все сотрудники, их рабочие процессы, СИЗ должны были быть готовы. В случае выброса все сотрудники должны были немедленно одеть автономные дыхательные аппараты, которые работают 15 минут. За это время сотрудник должен добраться до пункта, где сможет подключиться к каскадной системе. Согласен с Романом, что осознание того, что при угрозе жизни оперативно тебе никто не поможет, очень дисциплинирует. Мы работали там, куда от Нового Уренгоя, который обыватели воспринимают как «край» цивилизации, еще лететь на вертолете 5 часов!

– Р. О. Мы были ответственны за то, чтобы не допустить любую из ЧС, включая неконтролируемый выброс, поэтому после того, как мы пробурили верхние интервалы, контроль за скважиной (Well control) был важнейшей частью нашей работой. Сложность бурения опорной скважины – ты никогда не знаешь, что будет через 5 минут. Например, неизвестно, какое давление в пласте, ведь в радиусе сотен километров нет ни одной пробуренной скважины. Риски любой ЧС возрастают в разы.

– Д.Б. Для предотвращения газонефтеводопроявления (ГНВП) мы контролировали все опрессовки противовыбросового оборудования (ПВО) и постоянно проводили разные учебные тревоги по закрытию скважины силами буровой бригады во время бурения, спуско-подъемных операций, сборки/разборки компоновки, геофизических работ. Если что-то не получалось, проводили совместный просмотр видео с буровой бригадой, где обсуждали то, что необходимо улучшить. По нашему графику мы должны были проводить не менее 12 тревог каждый месяц.

– Какие инструменты вы использовали, чтобы привнести ценности КБП в жизнь компании «Гыдан Энерджи»?

– Д. Б. Конечно, использовали опыт СПД. Ничего нового не придумывали: просто адаптировали формат вводных сессий КБП под гыданские реалии. Для проведения сессий мы собирали группы из тех, кого можно было временно освободить от работы. Сложность была в том, что весь процесс обучения нужно было организовать самому. У нас даже не было подходящего помещения для проведения встреч, поэтому сессии проводили в палатке, которая служит местом эвакуации персонала в случае ЧС. Сначала на нас, коллег из совместного предприятия (от СП была еще одна вахтовая позиция), смотрели как на инопланетян. Нам говорили, что мы совершенно по-другому разговариваем с коллегами, иначе ставим задачи и даже жестикулируем. Но говорили это с восхищением.

– Р. О. Также мы внедрили «СПАС-карты» – аналог наших карт безопасности, которые сначала воспринимались как система доносов о нарушениях ОТ и ПБ. Но постепенно мы смогли распространить культуру заботы, вмешательства в небезопасные действия. Через два-три месяца я уже наблюдал реальные случаи вмешательств, примеры заботы коллег друг о друге.

– Д. Б. Надо отметить, что намного проще вовлечь в КБП, когда новый сотрудник попал в уже созданную атмосферу взаимопомощи и доверия, как происходит сейчас на Салымских месторождениях. Нам же пришлось фактически вдвоем распространять принципы КБП на две сотни человек, которые к этому были не готовы. В этой ситуации, когда из совершенно чужих людей нужно выстроить сильную команду, нам, как никогда ранее, пригодились лидерские компетенции.

– Р. О. Кстати, сейчас на нашей позиции работают наши бывшие коллеги по СПД, с которыми мы плотно общались, передавая рабочие процессы. Поэтому мы уверены, что КБП на Гыдане продолжает свое развитие.

– Какие ограничения были в вашей работе на Гыдане, связанные с пандемией?

– Р. О. Из-за пандемии перед каждым заездом на вахту персонал проходил обсервацию в Новом Уренгое и только потом заезжал на месторождение. Но проблема даже не в этом. В Новом Уренгое каждый раз после обсервации приходится долгое время ждать отправления из-за нелетной погоды. Поэтому наши свободные вахты были намного меньше, чем рабочие.

– Д. Б. Например, я должен был встречать Новый год дома, но из-за нелетной погоды ждал Романа 24 дня и улетел только в середине января, а Роман встречал Новый год в обсервационной зоне.

– Р. О. Этот год был особенно тяжелым из-за долгих разлук с семьей: моя самая долгая рабочая вахта длилась почти 3 месяца, а самая продолжительная свободная вахта длилась 3 недели и 3 дня.

– Давайте поговорим о плюсах работы на Гыдане. Из-за чего стоило бы вернуться на полуостров?

– Д. Б. Да, не нужно думать, что плюсов в работе на Гыдане нет. Освоение месторождений Гыданского полуострова – это важный стимул развития геополитического проекта по запуску Северного морского пути (СМП) – главного арктического коридора России. Если на полуострове Гыдан будут открыты месторождения нефти и газа, транспортировка углеводородов станет частью этого гигантского проекта нашей страны. Надеюсь, все это мы увидим в будущем. Это очень интересный проект, где ты делаешь первые шаги в строительстве компании с чистого листа (например, участвуешь в выборе имени компании), ищешь нефть на новых, неизученных участках, чувствуешь себя первопроходцем, как в далекие 70-е годы прошлого века наши соотечественники открывали нефтяные просторы Западной Сибири.

– Р. О. Согласен. У нас в СПД уже выстроены все рабочие процессы, а там ты «свободный художник». Наверное, в нас просто еще не иссяк дух романтизма и авантюризма (Смеется.)

– Как приобретенные компетенции и навыки вы теперь можете применить в СПД после возвращения? Может быть, посмотрели на какие-то процессы свежим взглядом?

– Р. О. Опыт запуска проекта с нуля поможет нам уже в следующем году, ведь нам предстоит мобилизация нового подрядчика по бурению, и также потребуется погрузить новых коллег в нашу атмосферу КБП. Если говорить о новых технических компетенциях, то, например, опыт работы с аномально высоким пластовым давлением может пригодиться при освоении Ачимовской и Тюменской свит – будущего нашей компании.

– Д. Б. Я вернулся в СПД совершенно другим человеком – точно более сильным. Перед первым заездом на вахту на Гыдан мы встречались с Романом (мы оба живем в Самаре) и ставили перед собой три глобальных цели: не допустить гибели и травмирования сотрудников, не допустить потери скважины (а это может произойти от одного неверного движения бурильщика) и создать крепкую команду в автономных условиях полуострова, когда помощи ждать не приходится. Мы достигли всех трех целей.

– Р. О. Можно сказать, что весь год мы оба были на Гыдане. Просто один был на вахте физически, а другой из дома мысленно – постоянно на связи. По телефону советовались друг с другом, вместе принимали важные решения, поддерживали морально. Наверное, поэтому многое получилось.

– Вы сменили место работы на год, и возвращаетесь на Салымские месторождения, когда пик экономического кризиса позади. Как вы считаете, что помогает и поможет в будущем СПД стать сильнее в условиях постоянных внешних вызовов?

– Д. Б. Я очень благодарен компании СПД, которая позволила мне получить невероятный опыт работы в Арктике. Мы всегда были лучшей компанией в России по многим показателям, особенно в бурении. Думаю, не надо «изобретать велосипед», а просто продолжать делать свою работу, как и раньше, – качественно, эффективно и безопасно.

– Р. О. Я считаю, что нам поможет уход от формализма в наших рабочих процессах. Нам нужно отказаться от вещей, которые сдерживают потенциал наших сотрудников. Тогда мы сможем достигнуть любых целей.